Сонбун

Сонбун (кор. 출신성분, chulsin sŏngbun — чхульсин сонъбун, ханчао от 出身 — «происхождение», 成分 — «элемент») — система аскриптивного статуса, используемая в КНДР. Сонбун основывается на политическом, социальном и экономическом положении прямых предков, а также на поведении родственников, и определяет уровень доверия к человеку, количество его возможностей и даже доступ к хорошему питанию. Сонбун влияет на количество образовательных и трудовых возможностей и, в особенности, на то, может ли человек вступить в правящую партию КНДР, Трудовую партию Кореи. Чучхеисты и другие люди, симпатизирующие КНДР, отрицают отчёты и сообщения СМИ, сообщающие о существовании данной системы, считая, что они исходят от буржуазных источников и людей, которые недостоверно описывают КНДР.

Политбюро Трудовой партии Кореи в 1957 году выпустило решение, озаглавленное «О превращении борьбы с контрреволюционными элементами во всенародное, всепартийное движение», установивший курс и программы по осуществлению первых крупномасштабных чисток в северокорейском обществе. «Решение 30 мая» предоставило основу для социально-политической классификации сонбуна для всего северокорейского общества путём разделения всех граждан по лояльности на три отдельные группы: «дружественные», «нейтральные» и «враждебные» силы.

Существует три главных слоя и 51 группа. Согласно заявлению Ким Ир Сена, выступавшего в 1958 году, лояльный «основной слой» составляет 25 % северокорейского населения, «колеблющийся слой» — 55 %, а «враждебный слой» — 20 %. Люди, среди предков которых были землевладельцы, торговцы, юристы или христианские священники, получили очень низкий статус. Наивысший статус был присвоен тем, кто происходит от участвовавших в сопротивлении против японской оккупации до и во время Второй мировой войны, и тем, кто был фабричным рабочим, трудящимся или крестьянином в 1950 году. Брайан Рейнольдс Майерс, доцент в области международных исследований в Университете Тонсо в Пусане (Южная Корея), описывает основной слой как состоящий из «высокопоставленных партийных кадров и их семей». В колеблющемся слое находятся обычные северокорейцы, тогда как во «враждебном» — возможные подрывные элементы (например, бывшие землевладельцы). Согласно аналитику ЦРУ Хелен-Луис Хантер (англ. Helen-Louise Hunter), коммунисты были невероятно успешны в переворачивании дореволюционной социальной структуры сверху вниз, и сонбун отражает это. По её мнению, «привилегированный класс» состоит из 30 % населения, «обычные люди» составляют средние 40 %, а «нежелательные» составляют нижние 30 %.

Личные дела заводятся силовиками и партийными кадрами на каждого северокорейца с момента наступления ему или ей 17 лет и обновляются каждые два года. Обычно сонбун сложно улучшить, но он может быть понижен по разнообразным причинам, таким как недостаток политического энтузиазма, брак с кем-либо из более низкого сонбуна, или осуждение, в том числе члена семьи, за преступления — политические или другого рода. До конца 1960-х годов было возможным скрыть, что у родственника был плохой сонбун, однако с переписи 1966 года происхождение всех граждан начали тщательно проверять. Причиной этих проверок мог быть ответ на китайскую культурную революцию, объявленную в 1966 году. Ким Ир Сен, боясь, что Пекин также вмешается в дела его страны путём вторжения или поддержки государственного переворота (китайские солдаты ранее посылались в Корею на «провокационные вторжения»), хотел увеличить внутреннюю безопасность с помощью классифицирования населения. Эти проверки повторялись несколько раз в последующие годы по разным причинам, начиная от подозрений в коррупции во время предыдущих проверок до искоренения возможной оппозиции.

Американская журналистка Барбара Демик описывает эту «классовую структуру» как обновлённую наследственную «кастовую систему», совмещающую конфуцианство и сталинизм. Она утверждает, что плохое происхождение называется «испорченной кровью» и, по закону, эта «испорченная кровь» передаётся на протяжении трёх поколений. Тем не менее, она заявляет, что северокорейцам не сообщают их классификации и что дети могут расти, не зная статуса своей семьи (что верно лишь в том смысле, что публично это не объявляется о каждом новичке, направленном в тот или иной «коллектив»; на практике же не знать сонбун своего сослуживца или соученика, не говоря уже о члене своей семьи — вещь немыслимая). Тем не менее в документе, удостоверяющей личность, сонбун не указывается, что и привело к тому, что некоторые недостаточно хорошо знакомые с ситуацией западные аналитики распространяют о системе сонбун множество неточных сведений. Например, аналитик Хелен-Луис Хантер описывает сонбун как «классовое происхождение» (это отчасти верно, но неполно); она же утверждает, что «официально он [сонбун] не публикуется» и в действительности личные биографические сведения о корейских гражданах вообще не публикуются в КНДР (однако профессия, пол, возраст каждого ни для кого не секрет) и т. п., вплоть до утверждения, что сонбун якобы «точно не определяется», что неверно.

Северокорейское правительство заявляет, что все граждане равны, и отрицает любую форму дискриминации на основании семейного происхождения.

Со времени распада восточного блока с конца 1980-х до начала 1990-х важность сонбуна снизилась. До распада северокорейская экономика в большой степени субсидировалась блоком. За счёт этих средств правительство могло обеспечить все материальные блага, так что доход мог быть получен только от работы в промышленности или на государственной службе. В результате способность получать товары посредством распределительной системы, в которой место проживания, карьера и успех человека в обществе определялись исключительно сонбуном, сделала его «вторым по важности фактором, определявшим жизнь северокорейца». До падения централизованной системы, приведшего к голоду, правительство имело практически полный контроль над жизнью человека, следовательно, единственным возможным путём повысить свой статус или богатство, был путь успехов в бюрократии.

После коллапса централизованной системы важность сонбуна упала. Для дальнейшего выживания был «переоткрыт» капитализм, и обычные северокорейцы сейчас получают большую часть своего дохода через частное предпринимательство. Когда начали открываться частные рынки, было выгоднее являться частью враждебного класса, так как люди, относящиеся к этому классу, были не настолько зависимы от государства, как люди с лучшим сонбуном. Снизилась популярность военной службы — в прошлом, через 7-10 лет службы, северокореец надеялся стать чиновником низкого уровня, но сейчас стало выгоднее заниматься частным предпринимательством. Сонбун остаётся важным для членов правительственной элиты, но для большинства северокорейцев богатство стало важнее для определения положения человека в обществе, чем сонбун.

Заметным примером сонбуна является Ко Ён Хи, мать нынешнего лидера Ким Чен Ына. Ко родилась в Осаке (Япония), что могло сделать её частью враждебного класса из-за её смешанного японо-корейского происхождения; более того, её дедушка работал на швейной фабрике Императорской армии Японии. После назначения Ким Чен Ына преемником и до выпуска внутреннего пропагандистского фильма делалось три попытки идеализировать Ко, как это было с Кан Бан Сок, матерью Ким Ир Сена, и Ким Чен Сук, матерью Ким Чен Ира и первой женой Ким Ир Сена. Эти попытки не увенчались успехом и они были остановлены после сердечного приступа у Ким Чен Ира в 2008 году. Построение культа личности вокруг Ко сопряжено с проблемами из-за её плохого сонбуна, так как обнародование её личности поставит под сомнение чистую родословную династии Ким. Настоящее имя Ко и прочая личная информация так и не были обнародованы (её происхождение выяснено благодаря тому, что она участвовала в художественной труппе Мансудэ), так что её упоминают под псевдонимами «Мать Кореи» или «Великая Мать»; а в пропагандистском фильме 2011 года «Великая Мать сонгунской Кореи» (кор. 위대한 선군 조선의 어머님) её имя указано как «Ли Ын Ми». Сложности с сонбуном Ко были настолько серьёзными, что после смерти Ким Чен Ира все её личные данные, включая имя, стали государственной тайной. Так как сонбун обычно передаётся от отца, происхождение Ко имеет «наинизший из вообразимых вариантов статуса» северокорейца.

• Янбан, Чунъин, Санмин, Чхонмин (сословия традиционной Кореи)

• Ланьков А. Н. Репрессивный аппарат и контроль над населением в Северной Корее // Северная Корея: вчера и сегодня. — М.: Восточная литература, 1995.
• Barbara Demick. Nothing to Envy: Love, Life and Death in North Korea (англ.). — London: Fourth Estate, 2010.
• Helen-Louise Hunter; foreword by Stephen J. Solarz. Kim Il-song's North Korea (неопр.). — Westport, Connecticut, London: Praeger, 1999. — ISBN 0-275-96296-2.
• World Report 2006: North Korea  (неопр.). Human Rights Watch. — Discrimination in Education, Jobs, and Health Care
• North Korea's Concentration Camps for Political Prisoners  (неопр.). Hwang Jang-yop, Daily NK. Дата обращения: 6 ноября 2015. Архивировано из оригинала 6 июля 2011 года. — Who are the people in the concentration camps: Persons with bad security ratings (hostile class) and their families
• Effective Immobilization: Social Classification within North Koreain Comparison with Burakumin and the Untouchables  (неопр.). Sarah E. Kirsch. — Songbun, North Korea’s social classification system
• Political Classification and Social Structure in North Korea  (неопр.). Kongdan Oh, Senate Committee on Foreign Relations, Subcommittee on East Asian and Pacific Affairs. — Testimony about the North Korean regime’s political classification system
• Report of the Special Rapporteur on the situation of human rights in the Democratic People’s Republic of Korea, Marzuki Darusman  (неопр.). United Nations Human Rights Council. — Annex E. Discrimination: Division of society into three different groups of allegiance to the regime (p. 23)

1. Ко Ён Хи
2. Население КНДР
3. Права человека в КНДР